Медитация — это когда человек со своим «Я», со своей гордостью вдруг начинает лезть на небо своими силами. И куда он залезет, кто его там встретит? Когда-то архимандрит Софроний (Сахаров) писал, что выход в астрал без покаяния — это смертельно для гордой души.
А молитва — это доверие к Богу. Господь не обещает нам блага на этой земле, наоборот, говорит: ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5: 12). Здесь же, на этой земле, мы боремся, и за молитву в том числе. В молитве прежде всего важно смирение и покаяние. Мы понимаем, что недостойны, но просим Бога о милости, о любви. И Бог слышит нас.
И мы не молимся о достатке, о благах этого мира, мы молимся о том, чтобы Господь помиловал наши души, исцелил их и чтобы нам с вами не остаться без любви в вечности.
В своей борьбе за освобождение себя от всех скорбей и неустроенностей, связанных с бренностью жизни, восточный аскет погружает себя в абстрактное и интеллектуальное поле так называемого чистого Существования — отрицательную и обезличенную область, где невозможно узреть Бога, где есть только видение человеком самого себя. К сожалению, среди неосведомлённых людей имеет место широко распространённое заблуждение, согласно которому Иисусова молитва считается чем-то вроде йоги в буддизме, или трансцендентальной медитации, и другой подобной восточной экзотики. Похожесть однако в основном внешняя, а любое внутреннее сходство не идёт далее естественной «анатомии» человеческой души. Фундаментальная разница между христианством и любой другой верой заключается в том, что Иисусова молитва основана на открытии истинного живого и личного Бога как Святой Троицы. Никакой другой путь не допускает возможности живых отношений между Богом и человеком, молящимся Ему.
Восточный аскетизм направлен на освобождение ума от всего относительного и временного так, чтобы человек мог отождествляться с обезличенным Абсолютом. Этот Абсолют рассматривается в качестве первоначальной человеческой «природы», которая пережила деградацию и вырождение путём вхождения в многообразную и постоянно меняющуюся приземлённую жизнь. Аскетическая практика, подобная этой, прежде всего, сосредоточена на самости и полностью зависима от человеческой воли. Её интеллектуальная суть отказывается от полноты человеческой природы, поскольку не берёт в расчёт сердце. Главная задача человека состоит в возвращении к безымянному Сверхчеловеческому Абсолюту, чтобы быть растворённым в нём. Поэтому он должен стремиться отказаться от души в пользу этого безликого океана Сверхчеловеческого Абсолюта, а в этом и состоит негативная суть такого подхода.
В своей борьбе за освобождение себя от всех скорбей и неустроенностей, связанных с бренностью жизни, восточный аскет погружает себя в абстрактное и интеллектуальное поле так называемого чистого Существования — отрицательную и обезличенную область, где невозможно узреть Бога, где есть только видение человеком самого себя. При таком подходе места сердцу не находится. Прогресс в такой форме аскетизма зависит только от личного желания преуспеть. Упанишады нигде не говорят, что гордыня — препятствие для духовного роста, или что смирение является добродетелью. Позитивная сторона христианского аскетизма, в котором самоотвержение ведёт к преобразованию в нового человека, к допущению сверхъестественной формы жизни, Источник которой есть Один Истинный, являющий Себя людям, Бог, здесь несомненно и полностью отсутствует. Даже в более умеренных проявлениях самоотвержение в буддизме — лишь несущественная часть общей картины. В желании разума вернуться просто к «природному» себе обнаруживается незащищённость перед множеством лишений. Возникает страшный риск зациклиться на себе самом, риск восхититься светом собственной, но всё же созданной красоты, и превознести творение выше его Создателя (Рим. 1:25). Разум начинает обожествлять и превращать в идола «эго» и затем, по словам Господа, «и бывает для человека того последнее хуже первого» (Матф. 12:45).
Это ограничения восточных стилей религиозного осмысления, которое не претендует на осмысление Бога и фактически является осмыслением человеком самого себя. Оно не идёт дальше пределов созданной личности и даже близко не подходит к Истине Самой Первой Личности, к несотворённому живому Богу, Который Сам явился человеку. Такой религиозный подход, безусловно, способен обеспечить некоторую релаксацию или заострить человеческие психологические и интеллектуальные функции, однако «рожденное от плоти есть плоть» (Иоанн 3:6) и «живущие по плоти Богу угодить не могут» (Рим. 8:8).
Чтобы быть истинным, любое освобождение разума от его страстных наклонностей до видимых и временных элементов этой жизни должно быть соединено с истиной о человеке. Когда человек видит себя, будто он предстоит перед Богом, его единственным ответом может быть покаяние. Такое покаяние само по себе есть дар Божий, и оно приводит к сердечному страданию, что не только очищает разум от греховности, но и соединяет его с невидимыми и вечными свойствами Бога. Другими словами, освобождение разума само по себе только половина дела, оно должно подкрепляться усилиями человека. Христианство, с другой стороны, предписывает аскету прилагать усилия с надеждой и упованием на то, что его душа будет покрыта и окружена благодатью Божией, приводящей его к полноте вечной жизни, для которой, как ему известно, он был создан.
Многие почитают Будду и сравнивают его с Христом. Будда, в частности, привлекает своим участливым пониманием человеческого состояния и своим выразительным учением о свободе от страданий. Но христианин знает, что Христос, Единородный Сын Божий, Своим Страданием, Крестом, Смертью и Воскресением добровольно и свято испытал полноту человеческой боли в свидетельство Своей совершенной любви. Таким путём Он излечил Своё создание от смертельной раны, причинённой первородным грехом, и воссоздал его для вечной жизни. Сердечное страдание поэтому очень ценно в молитве, и его присутствие свидетельствует, что аскет недалёк от истинного и святого пути любви к Богу. Если Бог через страдание явил Свою совершенную любовь к нам, то у человека, в свою очередь, есть возможность через страдание ответить любовью Богу..
Следовательно, молитва — выражение любви. Человек выражает любовь через молитву, и если мы молимся, то это показатель нашей любви к Богу. Если мы не молимся, это означает, что мы не любим Бога, то есть мера нашей молитвы — мера нашей любви к Богу. Святой Силуан отождествляет любовь к Богу с молитвой, и Святые Отцы говорят, что невнимание к Богу, «забывчивость» по отношению к Нему — самая большая из страстей, так как это единственная страсть, с которой не борются молитвой с призыванием Имени Бога. Если мы смирим себя и призовём Божию помощь, доверяя Его любви, нам будут даны силы для преодоления любой страсти, но если мы не думаем о Боге, враг свободен уничтожить нас.
Архимандрит Захария (Захару) — автор книг по православной аскетике — The Enlargement of the Heart («Расширение сердца») и The Hidden Man of the Heart («Сокровенный сердца человек»). Наставником отца Захарии был архимандрит Софроний (Сахаров, 1896-1993), основатель монастыря святого Иоанна Крестителя в Эссексе, ученик и биограф преподобного Силуана Афонского (1866-1938).
Источник: Правмир