ответ

Бывает ли, что грехи отпускаются только священником, а не Богом?

Возможно ли, чтобы на исповеди священник сказал: «Прощаю и разрешаю», а Христос, невидимо предстоящий, видя истинное расположение сердца или лукавство или иные причины, скажет: «Нет, не прощаю и не разрешаю»? Тогда, наверное, возможна и обратная ситуация, когда священник говорит: «Не прощаю и не разрешаю», а Господь отпускает человеку. Но к Причастию «человеческий фактор» препятствует подойти. Имеет священник «непогрешимость и безошибочность» в этом вопросе?

 

Конечно же, об этом свидетельствую многие святые, в частности, прп. Серафим Саровский, бывают ситуации, когда священник возлагает епитрахиль и произносит слова «Прощаю и разрешаю», а прощения приступающий к исповеди не получает. Священник ведь не пророк и редко кто из нас прозорлив, еще реже встречаются старческие дарования. Священника-то можно обмануть, даже совсем легко при наличии некоторого желания и словесных дарований, но Бога – не обманешь. Какой же смысл путем лукавых умолчаний, неверно расставленных акцентов, полутонов, игры на симпатиях и антипатиях священника добиться прочтения этой молитвы? Мы же не магически воспринимаем исповедь, а епитрахиль – не как волшебную палочку, с помощью которой достигается желаемый результат. Нам нужна встреча со Христом, а не со священнослужителем. Если мы будем помнить о последнем, то да – нам необходимо засвидетельствовать: да, если было утаено нечто, о чем кающийся знает, но о чем он неважно по каким причинам не сказал, то не прощен не только этот грех, но разрушена вся исповедь. Если человек именует грех, но при этом твердо уверен, что он вновь к нему возвратится и при этом ничего ответственного не сделает, чтобы с этим грехом бороться, – то вся исповедь разрушена.

Теперь о второй части Вашего вопроса. Не имеющий непогрешимости и безошибочности в этом плане, священник не имеет ее и в другом. Он может оказаться достаточно или даже слишком жесток и требователен по отношению к кающемуся, не распознать всех обстоятельств, сопутствующих совершению того или иного греха или тому состоянию, в котором пришел человек на исповедь. Но здесь, если мы будем руководствоваться наставлениям святых отцов, правильно поступит кающийся, если он даже несправедливое запрещение примет со смирением и понесет. Это, а не стремление прорваться к таинствам любой ценой, принесет пользу его душе. Ведь Евангелие и об этом нам говорит: для нашего пути к Вечности всякое без ропота и с любовью к тому, кто его на нас возлагает, переносимое прещение и наказание, есть нечто значимое.