Монах Моисей Святогорец. Выдержки из главы «Воспитание сердца» книги «Как убить страсти»

Покаяние от состояния беспокойства, стыда, смущения и страха приводит к тишине, успокоению, трезвению, умилению и благоразумию. А следы исцеленных греховных ран напоминают об отступлении. И страдания превращаются в назидательные уроки. И, при содействии благодати, раскаяние преображает человека. Теперь он с радостью видит, что стал абсолютно другим, новым человеком, потому что ветхий человек греха умер. Очень важно, чувствует ли сам кающийся, что стал другим. Это означает, что он правильно двигается по пути покаяния. Ощущение греховности, а не простое забвение греха ведет к очищению и исцелению нашего сердца.

Для того чтобы почувствовать, что такое чистота сердца, давайте попробуем пройти через испытания. Если поводы для греха, образы, связанные с ним вещи и места встают перед нами, что мы можем сделать? Если мы им сопереживаем, разговариваем с ними, задерживаем на них свое внимание, что-то подмечаем, тогда что-то идет не так. Если же мы их отгоняем, отворачиваемся от них и ненавидим их, тогда мы действительно покаялись искренне. Иначе мы только думаем, что у нас все хорошо, мы как бы играем и шутим сами с собой и с Богом.

Много лет назад мне говорил один монах: «Всю свою жизнь я чувствую, как будто бью Бога в живот, а Он этот кулак жалеет и поглаживает». Он возненавидел всякий богопротивный поступок в своей жизни, грех больше не влек его к себе, он перестал быть тем, кем был когда-то, говоря: «Дошло уже и до того, что я не узнаю себя, каким я был раньше». Этот монах жалел только о том, что столько времени было потрачено бесцельно то тут то там на пустые промедления, на ненужные скорби, на потерю наивности и простоты. Он чувствовал себя недостойным того, чтобы его любили, почитали и вообще обращали на него какое-либо внимание.

«Если бы знали, кто я есть на самом деле, – говорил, – не из ложного смирения говорю, все бы от меня отвернулись». Я не думаю, что его грехи были настолько страшны, но он так ощущал себя, потому что был истинно раскаявшимся человеком. Этот монах хорошо прополол огород своего сердца и насадил там благоухающие цветы добродетелей.

Всякий раз, когда мы выдергиваем сорняки из сада нашего сердца, нужно быть очень внимательными: не просто помнить о своих грехах, чтобы их формально исповедовать, но обратить внимание на то, не любим ли мы эти грехи и до сих пор, будучи готовыми их совершить опять. Стоит также хорошенько присмотреться, не оставили ли мы каких-то корешков, которые могут опять разрастись.

Это очень серьезное наблюдение. Нужно найти свое настоящее лицо, увидеть свою личность, свой неприкрашенный образ. Нужно обратить внимание не на то, что кажется, а на то, что есть. Без маски, личины, притворства, лицемерия, ненастоящих улыбок, поддельной воспитанности и ложной уступчивости. Очень ценно познакомиться и подружиться с реальным самим собой для того, чтобы преобразить эту личность не поверхностно, не только для того, чтобы нас почитали.

Подвиг требует воли, терпения, настойчивости, расчета, знания и необходимой Божией помощи. Без Него мы, конечно, ничего не можем совершить. Молитва – этот союзник, помощник и сила. А лучшим основанием молитвы является смирение ума для того, чтобы предстать пред Богом обнаженным, безмолвным, ничего не знающим, мелким и бессильным. Не начинай молиться с теми, кого не любишь, с кем конфликтуешь и не можешь найти общий язык. Пойди в Гефсиманию и на Голгофу. Вспомни огромную любовь Христа, Его многочисленные благодеяния, чудеса и заступления Богородицы, помощь друзей-святых. Вспомни любовь своих друзей, знакомых и родных. И так умягчится твое сердце, умилится и прослезится. Тогда легко вспомнишь и простишь всех, кто докучал тебе, осуждал, заставлял страдать и изгонял. С такой теплой, смиренной и всепрощающей молитвой придет и замечательный, успокаивающий сон, который даст нам настоящий отдых.

Несмотря на слабость и усталость от прошедших лет, апостол Петр говорит в своем послании, что «сокровенный сердца человек» остается живым до конца. Желание любить – это желание сердца. И если мы его не исполняем, то страдаем. Если мы этого сильно жаждем, то отважно подвизаемся, устраняя все препятствия, встречающиеся на пути, укрепляем свою волю, чтобы достичь цели. Эта великая любовь и отличала героев и мучеников. Сердечное тепло может совершать такие подвиги, которые невозможно и представить. Поэтому необходимо воспитание сердца для жертвы.

В замечательных псалмах пророка Давида мы просим у Бога: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей». Мы умоляем Бога даровать нам сердце просвещенное, ясное и чистое. Но просим мы одно, а делаем совсем другое. Вот такая пропасть у нас между словом и делом, такое болезненное и утомительное противоречие. Нужно приложить все силы, чтобы воспитать наше вечно жалующееся сердце, чтобы Он сделал его правым, а не лживым.

Ум может легко воспринимать что-то и так же легко с этим соглашаться. Но сердце – это более сложный орган, и обычно оно сопротивляется, поэтому и воспитывать его сложнее. Только горячая молитва и божественная благодать может существенно помочь в плодотворном воспитании. Но мы быстро устаем молиться. Всё ждем быстрых результатов при минимальном труде. Иногда устаем даже прежде, чем устали. Мы заранее готовы устать и потерпеть неудачу. Правда ведь?

Для воспитания сердца во что бы то ни стало требуется «труд и болезнь». Нужно пострадать, чтобы потом сострадать, потрудиться, чтобы чего-то достичь. Иначе не бывает. Сострадание, сопереживание, доброта, благородство, уступчивость, терпимость обязательно коснутся сердца, и тогда начнет таять лед, а талая вода оросит его сад. Откроется окно, чтобы подул ветерок, проникли солнце и свет, необходимые для взращивания добродетелей. Пустыннический затвор внутри себя и безразличие ко всем остальным означает противление всякому воспитанию. Часто мы становимся свидетелями боли других, простыми наблюдателями, иногда даже критиками и аналитиками, а порой и сплетниками, но всегда безо всякого личного участия. Чужая боль не задевает наше сердце, просто нас не касается и проходит мимо нашей молитвы. Хватит с нас и того, что у нас все хорошо, благодарим Бога за наше нескончаемое счастье. Нам вполне хватает того, что мы не «как прочие люди», грабители и блудники, и, конечно же, не как этот мытарь.

Но чтобы воспитание нашего сердца имело успех, нам необходимо распяться вместе со Христом, взять и крест ближнего, не забыв при этом свой собственный, и следовать своим путем на свою Голгофу, с вершины которой мы сможем полюбить по-настоящему и простить от всего сердца, а после – и воскреснуть. Другого пути нет. По-другому не бывает. И нужно прочувствовать наконец то, что помощь ближнему – это помощь самому себе, поскольку в Церкви мы все едины во Едином Христе.

С любовью к другим мы достигнем и любви к Богу, а тогда и наше сердце будет биться в ритм с Богом: все, что любит Он, люблю и я; то, что хочет Он, хочу и я. Тогда все станет легко и хорошо. А иначе мы солжем. Будем верить в того Бога, Которого не любим, и будем жить, осторожничая и с другими людьми, чувствуя постоянно эту борьбу, подозрительность, страх, а не братское плечо и взаимную любовь. Трагедия заключается в том, что истинной, жертвенной христианской любви нет даже в семьях, регулярно посещающих храм и приступающих к таинствам. И опять молитва поможет нам умягчить наше каменное сердце.

Но эта молитва не должна быть формальной, обыденной, пусть даже и продолжительной, но без теплоты, умиления, внимания и почтения к Богу. Тогда это простое бормотание, сухое проговаривание и бездумное повторение без соучастия и священного трепета. К словам молитвы должно быть такое отношение, как будто это первый и последний раз в нашей жизни, безмолвное стенание сердца, крик сердца к милости Бога и Его всепрощению. Святой Феофан Затворник говорит: «Молитва должна стать фонтаном крови из сердца, как будто тебя режут, личное общение с живым Богом, скорбь и радость». Нам нужно полюбить молиться, чтобы это стало жаждой, нуждой, голодом и любовью душ. Это не пустое и бесплодное исполнение долга, формальное повторение, похожие друг на друга припевы, а горение, упоение, желание и ликование души.

Это так сложно? И эту простую вещь мы с таким трудом совершаем. Не хотим признавать свое падение, бессилие и грех. Даже и во время молитвы думаем о себе что-то хорошее, не понимая своей наготы, оправдываемся, сравнивая себя с еще худшими, а не со святыми, носим маску какой-то важности, хорошего имени, всеобщего признания. И не раскрываем искренне свое сердце даже перед Врачом, не сознаемся не кривя душой, что мы – легко искушаемые, увлекаемые, вечно что-то оттягивающие, неискренние, ленивые и хитрые. Но я стану сильным только тогда, когда передам свое бессилие Христу. Тогда только исцелюсь, когда осознаю свою болезнь. И эта немощь меня смирит и искупит.

Митрополит Антоний Сурожский говорит следующее: «Покаяние состоит именно в том, чтобы мы рассчитали расстояние между тем, что хотел Господь, и тем, что мы сделали; между тем, что нам дано, и тем, чего мы достигли и приобрели или исполнили». Обязательно нужно когда-нибудь обратить самое серьезное внимание на самих себя. Ведь жизнь – это не игра. Мы не можем постоянно подшучивать над своим сердцем, оставлять его темным и неутешенным. Оно живо, когда любит, а не когда бьется.

Воспитание сердца не подразумевает бездействие, промедление, обособленность и молчание. Наоборот, надо быть активным в созидании нового сердца и радоваться всем встречающимся на пути испытаниям. Настоящий христианин должен быть негасимым светом. Светом, который не ослепляет, но дает возможность задаться вопросом: «Что же на самом деле это за человек? Что его отличает? Какое качество его так украшает? Что за радость, благодать и красота?» Тогда христианин будет проповедовать по-настоящему, ничего при этом не говоря. Говорить за него будет его жизнь. Учить – его пример. А проповедь будет заключаться в терпении, смирении и высокой морали. Мы уже устали от долгих речей. Все эти слова бедны, бессодержательны, а мы жаждем живого примера подвига.

Наше христианство какое-то недозрелое, скроенное по нашим меркам, такое, какое нам выгодно: «Пусть и немного получим, лишь бы ничего не претерпеть…» Первые христиане проповедовали образом своей жизни. «Смотрите, какая любовь между христианами», – говорил мир. Сегодня эта отличающая и удивляющая любовь отсутствует иногда даже на приходах. Мы в храме стоим рядом, но при этом не едины в сердцах, а следовательно, не чувствуем теплотворной благодати Духа. Наша любовь очень скупа, разумна, корыстна и всегда предваряется долгими размышлениями.

Чем отличаются наши христиане, когда гневаются, ругаются, сплетничают, завидуют, ревнуют, осуждают и злословят? Кроме всего этого, христиане еще безмерно боятся сложностей, бедности, болезней и даже смерти. А богатство, веселье и комфорт – совсем не редкая черта верующих. Каким же образом, дорогие мои, называться нам христианами, когда Евангелие Христово мы принимаем только кусочками? Кто из нас умирает из любви к своему другу? Христос умер за нас, которые были Ему враждебны. И нам пора уже умягчиться от этой безграничной Божественной любви. Как говорит апостол Иоанн Богослов, нет больше любви Христовой, как пожертвовать собой ради друзей.

Мир устал от слов. И мы призваны быть молчаливыми проповедниками. Говорить должна наша жизнь, ее чистота станет началом миссионерства. Только через нас может кто-то познакомиться со Христом, вдохновившись нашей тихой и замечательной жизнью. Милость заключается не только в том, чтобы дать денег нищему. Милость и в том, чтобы о ком-то хорошо подумать, помолиться или просто поговорить и сподвигнуть к чему-то собственным примером. «Мы призваны обрести милостивое сердце», – постоянно говорит преподобный Исаак Сирин. Бессердечный и жестокий не увидит лица Божия. Только любовь нашего сердца может нас удостоить встретиться с источником всякой любви – Христом. За это нас будут судить – умягчили ли мы свое каменное сердце любовью к ближнему.

То, что мы – христиане, мы можем показать не когда нас хвалят, а когда ругают, когда все идет не так, как нам бы хотелось, когда нас не признают, когда все не по-нашему. Что-то совсем крошечное мы еще можем перенести, а чуть больше – и мы ломаемся. Говорим «извини», но в глубине души не прощаем. Иногда мы это говорим вообще только для того, чтобы показать, что мы в общем-то хорошие, чтобы нас больше любили. Иной раз мы даже и терпим, но только совсем немного. И при этом, конечно, оправдываемся. «Пусть уступит и он, пусть сделает что-нибудь, а то все я да я ему помогаю, я ведь тоже человек!» Разве мы не так говорим? А теперь вообразите, что так сказал бы Бог: «Надоело мне уже столько лет терпеть этого грешника, дай-ка Я его оставлю».

Вы меня извините, дорогие мои, но я скажу прямо: все мы имеем какую-то увечную, близорукую и корыстную любовь. Рассказываем о любимых нами людях и не принимаем их такими, какие они есть. Мы хотим их сделать такими, какими они должны быть по нашему мнению. Но самого себя мы не можем или не хотим менять, хотя это и в наших силах. Но такая любовь – скорее неудача, чем счастье, она какая-то нездоровая, малодушная, расчетливая и – достойная жалости, она мучает, а не освобождает, причиняет страдания, а не утешает. Такая нетерпеливая и требовательная любовь утомляет. В ней нет благородства, внимательности, доброты и сострадания. А жаль. Любовь никогда не была тяжелой, властной, ревнивой и безрадостной. Нельзя любить кого-то и при этом постоянно на него давить, ворчать, исправлять его, причем у всех на виду. Подумайте только, как мы других заставляем терпеть, страдать только потому, что мы их любим, бескомпромиссно думаем, что только мы умеем любить и только мы имеем эту настоящую любовь. Это давление и связывание другого человека имеет и иное название – эгоизм.

Итак, необходимо перейти к операции на открытом сердце. Его артерии закупорены многолетними страстями. В операционной, на исповеди, с опытным, обученным, рассудительным хирургом-духовником, с наркозом покаяния, лекарствами слез, скальпелем откровенности, раскаяния и решительности может прийти желаемое исправление и исцеление. А иначе время пройдет бесцельно, мы только свалим нагрузку на других, будем оправдываться, находить отговорки и думать, что у нас все отлично, только у других все не так, потому что они не понимают, какие мы хорошие, и не любят нас. Но в какой-то момент нужно со строгостью заглянуть внутрь себя, и не теряя время, озарить светом правды свое вялое сердце.

Не нужно стесняться и бояться открыться для того, чтобы нам могли помочь. И не надо начинать по новой сравнивать себя с еще худшими. Давайте перестанем думать, что нет такого достойного и способного духовника, который мог бы нас выслушать. Как-то вечером мне позвонила женщина и рассказывала, какая она замечательная, и просила подсказать ей какого-нибудь серьезного духовника. Я ей ответил: «Завтра, как только проснетесь, выйдите на улицу и исповедуйтесь первому попавшемуся священнику, только чтобы он был каноничным». Кто-то другой мне говорил, что его духовник был просто потрясающим, но после его смерти человек больше не исповедовался. Я ему заметил: «Плохо, что вы не почитаете память своего духовника и этим поступком показываете, будто он вас привязал к себе, а не к Церкви Христовой и Его святым».

В этом случае важно не то, согрешили мы или нет, а раскаялись мы или нет. Что бы ни случилось, оно уже случилось. Какими бы мы ни были. Но просто сидеть и плакать по этому поводу не стоит. Не надо думать и говорить, что мы неисправимы, что для нас уже нет спасения. Это кощунство по бесовскому наущению. Давайте примем искренне и честно, что совершили ошибку в жизни, что согрешили, пренебрегли садом нашего сердца, занимаясь чужими полями, не обращали внимание на близких нам людей. Но что делать сейчас? Унывать? Именно этого и хочет диавол. Но нет: мы согрешили, нарушили закон, не исполнили ни одной заповеди Божией. Грех был совершен и падение случилось. Стыд, раненая совесть, побитый эгоизм пусть отойдут в сторону. Господь продолжает нас любить и с распростертыми объятиями ждет нас, чтобы одеть в чистую одежду для пасхальной вечери.

Некоторым людям очень тяжело исповедоваться. Не знают, что и как сказать. Я думаю, что они не придают большого значения чистоте сердца. Поскольку кто может утверждать, что все его мысли, размышления, намерения сердца всегда были чистыми и безупречными? Что сердце никогда не затемнялось, поддаваясь грязным помыслам, нечистым и пустым размышлениям? Если мы идем на исповедь и не знаем, что нам сказать, то это означает наше непонимание, для чего мы были созданы, куда ниспали, где находимся, что делаем и с кем себя сравниваем. А когда мы постоянно исповедуем одно и то же, это значит, что мы еще не покаялись по-настоящему, не возненавидели грех и не открыли окно своего сердца, пусть ненадолго, для свежего воздуха вечности. Так и оправдываемся, продолжая свою прежнюю жизнь и оставаясь без какого-либо значительного духовного продвижения.

А ведь мы могли мы, братья мои, со всей внимательностью присмотреться к своим мыслям, намерениям, поступкам и словам, поскольку невнимательность и создает тяготы нашего сердца, которые нас сильно тормозят. Плохо то, что со временем этот внутренний беспорядок оправдывается, мы к нему привыкаем, как и к беспорядку в своей комнате. Это безразличие к «маленьким» и «повседневным» грехам очень опасно. На исповеди им обычно не придается серьезного значения, но все вместе они становятся тяжелым бременем. Каждая исповедь должна быть такой, как будто мы лежим на смертном одре. Тогда мы были бы более внимательными. С Божией помощью мы освободились от тяжелых страстей, но остаемся связанными мелкими страстишками и лишаемся радости свободы детей Божиих.

Нужно отметить, что угрызения совести не являются покаянием. Это реальность, что мы можем большую часть жизни прожить, сурово обвиняя самих себя в разных недостойных деяниях без настоящего исправления. Только муки совести нас не спасают, это только милость Божия, которая нас ведет к сокрушению сердца. Мы просим чистоты сердца, и нам даются возможности для этого, но часто мы их не используем. Нужно, чтобы все же переключился этот тумблер в сердце, чтобы мы пережили какой-то шок и снова начали взращивать добродетели для просвещения сердца, для радости и мира. Один человек очень долго заикался, но один раз сильно испугался, и дефект исчез.

В своей молитве мы говорим «да будет воля Твоя», но, как кажется, мы подразумеваем что-то другое, не творим обычно воли Божией, но всегда поступаем по своему желанию. И в тех редких ситуациях, когда мы все-таки исполняем волю Божию, она чаще всего совпадает с нашими устремлениями.

Если бы явился Христос, мы бы, конечно, упали перед Ним и тут же покаялись. Но если вместо Него придет наш огорченный брат, мы его выгоним, нисколько не раскаявшись в том, что расстроили человека, отведем от него свой взгляд. Для нас его присутствие абсолютно бесполезно, да еще и обременительно.

Но Богом мы будем прощены не потому, что достойны этого, а потому, что Его любовь безгранична. Итак, от этой любви должны и мы сразу же прощать своих ближних. И не по причине того, что мы просто забыли, что он нам сделал, но потому что это – мой брат, и потому я не могу жить без него, и поэтому я принимаю его таким, каков он есть, каким бы он ни был. Жизнь была бы настоящим раем, если бы мы могли себя вести подобным образом. Потому-то и должны мы усиливать терпение, кротость, всепрощение, любовь и смирение перед теми, кто вокруг нас, нашими ближними, прощать их, даже если они и не исправляются так быстро. Как мы себя ведем с другими, так и с нами поведет Себя Господь.

Межличностные связи ныне потеряли свою простоту, искренность, настоящую любовь, нелицемерность и трезвость. Это же преобладает и на исповеди: стараемся оправдаться, «подмазаться», отложить и не исповедовать прямо и смело свое поражение. На исповедь приходим, чтобы изложить не свои грехи, а чужие, рассказать, как мы видим других и как на нас смотрят другие. Господь не прославляет хвалящегося. И нам нужно стать более строгими и искренними с самими собой всегда, а особенно во время исповеди. Иногда нужно говорить и о том, что мы не желаем открывать Богу всю правду о своей жизни, чтобы не напрягаться и не отрекаться от самих себя.

Наши сердца набиты до краев лишними вещами. Мы построили целые склады для кучи бессмысленного. Бог требует от нас чистого сердца. Наш товар грязный и неухоженный. При этом мы его любим и внимательно храним. А что нужно? Нужно отмывать и ремонтировать наше сердечное пространство. Как это? В начале определяем, что нас тяготит, мешает и усложняют нашу жизнь. Что конкретно? Богоборческие губительные страсти. Преподобный Феодор Эдесский говорит в «Добротолюбии»: «Три главные страсти, через которые рождаются все другие: сладострастие, сребролюбие и тщеславие. За ними следуют пять лукавых духов, от них рождается множество страстей и видов различных пороков. Тот, кто победил трех военачальников и командиров, убил вместе и других пять и подчинил все страсти».

Три целебных средства православного учения следующие: очищение, просвещение и обожение. Для воспитания сердца прежде всего необходимо его исцелить. Лекарство православия – это не бесплодная мораль, не имеющая ничего общего с пуританскими принципами чистоты, но подвижнический путь воздержания и слез, ведущий в любовь и радость Святого Духа.

Кто боится греха – тот боится Бога. Покаяние все исцеляет и воспитывает сердце.

А закончить хотел бы чудесными словами преподобного Силуана Афонского: «Мы ежедневно кормим тело и вдыхаем воздух, чтобы жить. Так и душа нуждается в Господе и благодати Святого Духа, без которого она – мертва. Как солнце согревает и дает жизнь полевым цветам и они к нему поворачиваются, так и душа, возлюбившая Бога, тянется в Нему и становится блаженной с Ним. От этой великой радости она желает, чтобы и другие вкусили подобным образом блаженства. Для того и создал нас Господь, чтобы мы жили вечно на небесах в Его любви…»

Монах Моисей Святогорец. Выдержки из главы «Воспитание сердца» книги «Как убить страсти»