Иерей Вадим Коржевский. «Беседа о милосердии»

Есть добродетель, которая более всего делает нас подобными Всемогущему Богу, и будучи свойством Всемогущего Бога, она так же всемогуща. По крайней мере, она способна доставить имеющим ее – спасение. Речь сегодня пойдет о милосердии.

По слову св. Григория Богослова: «Никакое служение так не угодно Богу как милосердие, потому что оно всего более сродно Богу, Которому предходят «милость и истина» (Пс.88:15), и Которому должно приносить в дар милость (Иак.2:13) прежде суда, и праведный Мздовоздаятель, положивший «на мерилех и весах милость» (Пс.28:17), ни за что так не награждает Своим человеколюбием, как за человеколюбие»[1]. «Кто имеет уши слышать, да слышит! Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф.25:30–46).

Как видим, «помилованы будут только милостивые» (Мф.5:7), ибо нет милости «несотворшим милости» (Иак.2:13). «На суде Христовом потребуется в оправдание милость, как деятельное выражение любви, и заслужит помилование одна милость, как опытное доказательство любви»[2], – говорит св. Игнатий Брянчанинов. «Милостыня очищает грехи» (Притч.16:6) и «избавляет от смерти» (Тов.4:10). Св. Иоанн Златоуст, ублажая целомудрие и девство, все же считал, что милосердие и без девства может возвести на Небо, а девство без милосердия не в силах сделать этого. Поясняя притчу о десяти девах, он ее толкует в том смысле, что девы не смогли попасть в Царствие Небесное потому, что не имели милосердия. «Ведь девство есть огонь, а милостыня – елей. Потому, как огонь гаснет, когда не будет для него подливаться елей, так гаснет и девство, когда не имеет милостыни»[3]. Это такая добродетель, которая человека делает человеком. Так что, «кто не имеет милосердия, тот перестает быть и человеком. И чему дивишься ты, что милосердие служит отличительным признаком человечества? Оно есть признак божества. «Будьте милосерды, – говорится, – как и Отец ваш милосерд» (Лк.6:36)»[4], – восклицает св. Златоуст. И св. Исаак Сирин считает, что «ничто не может так приблизить сердце к Богу, как милостыня»[5]. Исходя из такого положения, преп. Петр Дамаскин сделал следующее заключение: «Бедный может быть жив и без того, чего у него просит, но всякий без того, чтобы быть милостивым, по возможности, не может быть жив или спастись»[6].

Чувство милосердия свойственно человеческой природе, но оно ныне требует немалых побуждений. Чтобы расположиться к милосердию надо иметь в виду, во-первых, достоинство просящего, потому, что просящий есть Господь, во-вторых, потребность нужды, ибо алчет Просящий, в-третьих, легкость подаяния, ибо Он просит напитать Его и требует только хлеба, а не наслаждений, в-четвертых, величие воздаяния, ибо за эту малость обещается Царство Небесное. Поэтому подавай всем, подавай всегда, подавай все, что можешь! – это принцип, выраженный св. Иоанном Златоустом. «Устрой жилище, куда бы приходил Христос; скажи: это – келия Христова, этот дом назначен для Него. Хотя бы это жилище было и не богато, Он не гнушается. Следовало бы принимать их в верхней части дома; но, если не хочешь этого, то хотя внизу примите Христа, хотя там, где помещаются мулы, где слуги», – умоляет он христиан[7].

Милосердие – отличительная черта всех чистых сердцем. Св. Исаак Сирин говорит, что только чистое сердце есть сердце милующее, горящее о всем творении: о человеках, о птицах, о животных и даже о демонах[8]. Оно ежечасно со слезами приносит о них молитву, чтобы сохранились и очистились, а так же и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, которая без меры возбуждается в сердце его до уподобления во всем Богу. Такое милующее сердце имел современный нам святой Силуан Афонский, хотя и не сразу. О своем раннем жестокосердии он вспоминает следующее: «Один раз без нужды я убил муху, и она бедная ползла по земле больная с выпавшими внутренностями, и трое суток я плакал за свою жестокость к твари, и до сих пор все помню этот случай». В другой раз, «как-то у меня в магазине на портарейке (балконе) завелись летучие мыши, и я облил их кипятком, и снова много пролил слез из-за этого, и с тех пор никогда не обижаю я тварь»[9]. Со временем он научился жалеть даже растительный мир. Рассказывает его ученик: «Однажды, мы вместе шли по тропинке, ведущей от монастыря к его домику. В руках у нас были палки, обычные для горных мест. По обеим сторонам тропинки росли редкие кустики высокой дикой травы. С мыслью не допустить зарастание тропинки этой травой, я ударил палкой по одному стволику около верхушки так, чтобы, надломив стволик, воспрепятствовать созреванию семян. Это движение старцу показалось грубым, и он недоуменно покачал головой. Я понял, что это значило и мне стало стыдно. Потом старец пояснил: «Дух Божий учит душу любить все живое, так что и зеленого листа на дереве она не хочет повредить, и цветка полевого не хочет потоптать». Впрочем, хотя старец по благодати Божией очень любил всю тварь, тем не менее он считал, что обращаться к твари, оставив мысль о Боге или заботиться о животных так, чтобы забывать страдания ближнего – это уже нарушение законов любви. Сколько бы мы не читали Евангелие, мы не найдем случая, чтобы Господь остановил Свое внимание на животных. Любя животных, Он однако все Свое внимание обращал на людей. Поэтому «животному и скотине дай пищу и не бей их, в этом милость к ним человека».

По отношению к людям милосердие бывает не только телесное, но и душевное, и духовное сообразно частям человеческой природы. Следовательно, как справедливо замечает преп. авва Дорофей: «Никто не может сказать: «Я нищ, и мне не из чего подавать милостыню», ибо если ты не можешь дать столько, сколько оные богачи, влагавшие дары свои в сокровищницу, то дай две лепты, подобно оной убогой вдовице, и Бог примет это от тебя лучше, чем дары оных богатых (Мк.12:42, Лк.21:2). Если и того не имеешь, имеешь силу и можешь служением оказать милость немощному брату. Не можешь и того? Можешь словом утешить брата своего; итак, окажи ему милосердие словом, и услышь сказанное: «слово паче даяния блага» (Сир.18:17). Если же и словом не можешь помочь ему, то можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать ему милость и потерпеть ему во время его смущения, видя его искушаемым от общего врага, и вместо того чтобы сказать ему одно слово и тем более смутить его, ты можешь промолчать: сим окажешь ему милость, избавляя душу его от врага. Можешь также, когда согрешит перед тобою брат твой, помиловать его и простить ему грех его, чтобы и ты получил прощение от Бога; ибо сказано: «отпущайте, и отпустят вам» (Лк.6:37); и так ты окажешь милость душе брата своего, прощая его, в чем он согрешил против тебя, ибо Бог дал нам власть, если хотим, прощать друг другу согрешения, между нами случающиеся. И таким образом, не имея, чем оказать милосердие к телу, милуешь душу его. А какая милость более той, чтобы помиловать душу? И как душа драгоценнее тела, так и милость, оказанная душе, больше оказанной телу»[10]. Поэтому прав св. Игнатий Брянчанинов, говорящий, что милостыня приведет к Богу не только тех, кто совершал ее вещественно, но и тех, кто творил ее сокровенно в душе своей, «охраняясь осуждать ближнего при его преткновениях, прощая ему оскорбления и обиды, воздавая ему за клятву благословением и за злодеяние благотворением»[11]. Так же «приведет милость пред Христа тех, которые творили ее сокровенно в душах своих и миловали ближнего, охраняясь осуждать ближнего при его преткновениях, прощая ему оскорбления и обиды, воздавая ему за клятву благословением и за злодеяние благотворением. Приведет милость пред Христа пастырей церковных, которые преподавали братии своей нетленную пищу – Слово Божие, которые обнаженных грехом одевали в ризы добродетелей, доставляли духовное врачевство болящим душам, и долготерпеливо посещали назиданиями своими заключенных в темницах неверия или мрачного заблуждения. Приведет милость пред Христа смиренных иноков, которые стяжали таинственное и существенное познание живущего в себе Христа, взалкались блаженною алчбою евангельской правды, потщились облечь себя в преподобие и святыню, очистились от самых утонченных недугов человечества – житейских пристрастий, и тем достигли евангельской свободы. Приведет милость пред Христа и тех, которые возмогли оказать милость лишь самим себе, посетив себя рассматриванием себя и освободив себя от нищеты, от болезни, от темницы греховной покаянием. Человек, который окажется способным только для милости к самому себе, и сотворит эту милость, напитав Словом Божиим гладную душу свою, напоив ее ощущениями, исходящими из Святого Духа, отвлекши от гибельного странствования по различным видам греха, введши в дом благочестия и добродетели, одеяв ее добрыми делами, исцелив прежние согрешения исповеданием их и противоположною им деятельностию, изведши себя из темницы плотского мудрования и состояния в разум и состояние духовные – признан будет соделавшим все это Самому Господу Иисусу Христу»[12].

Милосердием отличается истинный христианин от язычника. Поэтому, хотя «мы неизвестны, но нас узнают, хотя мы нищи, но многих обогащаем и, хотя мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2Кор.6:9–10). Язычники, жившие во времена апостольские, удивлялись любви и милосердию христиан. Именно этими добродетелями и привлекались многие из них к христианству. Так, к примеру, был обращен к вере преп. Пахомий Великий. Он был рожден и воспитан в язычестве, и о христианах узнал только в 20 лет, когда служил в императорской армии. Его поразило их необычное поведение. Обычно, когда действующая армия останавливалась в каком-либо городе, то население к войску относилось почти враждебно, зная, что военный постой всегда связан с реквизициями и насилием. Но в одном городе Пахомия удивило то, что к ним люди сами пришли с запасами хлеба и всяких кушаньев и усердно просили подкрепить свои силы. Когда Пахомий спросил, почему эти люди так заботятся о них, совсем не зная их, то ему объяснили, что это христиане, и поступают они так ради Бога. Пораженный таким милосердием, преп. Пахомий так пламенно возжелал служить Христу Богу, что тут же дал обет совершенной верности Христу с желанием делать по силам своим добро ближним.

Но делать добро можно по-разному. Мера преуспеяния сообщает добру тот или иной вид и характер. Проходящие телесное жительство творят телесное добро, живущие жизнью душевной способны на душевное добро, а взошедшие на высоту духовной жизни могут подать и милостыню духовную. Но как дух по природе своей противоположен телу, так и милостыня духовная внешне противоречит принципам телесного милосердия. Разве не странным выглядит следующий поступок великого в духовной жизни Пимена, говорившего о милосердии к ближним как одном из главных дел подвижничества[13]. Однажды к нему пришел правитель и хотел увидеться, но Пимен отказал ему, не желая нарушать безмолвие. Тогда правитель взял его сродника и посадил в тюрьму. Потом передал Пимену, что если он придет и походатайствует за него, тогда отпустит его. Мать прибежала в пустыню и кричит:

– Иди, спасай родственника!

Пимен даже дверей ей не отворил. Мать обвиняла его в жестокосердии и пыталась плачем склонить его к милосердию, но услышала от Пимена лишь такой ответ, который был ей передан через одного брата:

– Пимен детей не родил и не имеет скорби.

Когда об этом узнал правитель, то сказал:

– Пусть хотя бы письмо напишет.

И старец написал ему письмо следующего содержания: «Да повелит благородие твое тщательно исследовать вину заключенного, и если он сделал что достойно смерти, пусть умрет и насильственной смертью очистит свои преступления в нынешнем веке, чтобы избежать вечной муки, если же он не сделал ничего достойного смерти, то учини о нем распоряжения указанные законом». Правитель, получив такое письмо и не добившись прихода Пимена, отпустил этого пленника. Такое странное на обывательский взгляд поведение аввы Пимена легко объясняется словами св. Исаака Сирина, говорящего, что «выполнять обязанность любви, доставляя успокоение телесное, есть дело людей мирских, а если и монахов, то недостаточных, не пребывающих в безмолвии, или таких, у которых безмолвие соединено с единодушным общежитием, которые непрестанно и входят, и выходят. Для таковых это есть дело прекрасное и достойное удивления. А тем, которые действительно избрали для себя отшельничество от мира и телом и умом, чтобы установить мысли свои в уединенной молитве, в омертвении для всего преходящего, для зрения мирских вещей и для памятования о них, – таковым подобает не служить деланием чего-либо телесного и правды дел явных»[14]. С ним согласен и преп. Варсануфий Великий, который на вопрос, о том, что делать безмолвнику, которому предлагают деньги с условием, что если он не возьмет их и не раздаст, то они пропадут и не послужат к пользе нищих, ответил так: «Если хочешь оплакивать грехи свои, не обращай внимания на сие, чуждое тебе, дело, хотя бы ты и перед келию твоею видел кого-либо томящегося (голодом). Не принимай участия в раздаче чужого, чтобы не лишиться тебе плача и безмолвного пребывания»[15]. Вот как «милостивы» к ближним пустынники! Для безмолвника прилична только милостыня духовная, и чтобы давать эту милостыню, ему надо пребывать в безмолвии, не нарушая вещественными делами свое внутреннее единение с Богом. Вспомним тех двух подвижников, которые нашли большое количество золота. Один, увидев золото, перепрыгнул и убежал, а другой взял его, вернулся в мир и на это золото купил большой дом, устроив в нем странноприимницу, больницу и основав еще при них монастырь. Остаток золота он раздал нищим и, снова оставив мир, пошел к своему брату. По дороге он начал высокоумствовать и осуждать брата за то, что тот не воспользовался найденным золотом для добрых дел и тогда явился ему Ангел с грозным видом, сказав: «Знай, что все, что ты совершил, не стоит прыжка, сделанного твоим братом через золото»[16].

Но и с другой стороны, действия аввы Пимена можно оправдать, если взять во внимание рассуждение св. Феофана Затворника, согласно которому «любовь всем законам и добродетелям не только евангельским, но и человеческим, гражданским есть основа. Следовательно, всякое действие, согласное с законом, согласно и с любовью, и всякая оценка действия, сообразная с законом или правосудная, сообразна и с любовью». Правда, «любовь выше и шире закона. Есть действия любви, не определяемые законом положительным, а они нимало не противозаконны; но действия, определяемые законом и не исполняемые лицом подзаконным, суть беззаконны и любви противны, хотя бы они клонились к благу кого-либо. Особенно это имеет значение в смысле юридическом. Если судья оправдает виновного против закона или наградит недостойного награды, то хотя и доброе, по-видимому, окажет дело виновному и недостойному, но больше сделает зла, чем добра, нарушив любовь к общему благу, власти и правилам. Скажете, хвалится милость на суде… Так, похвально поступлю я, если сумею оказать милость без нарушения правды суда, иначе милость мою стоит бить батогами. Милость должна сретаться с истиною»[17]. Не противоречит такому рассуждению и снисходительное отношение к согрешающим. Когда у того же Пимена спросили: «Если мы увидим брата согрешающего, должны ли сказать ему об этом»? Старец ответил: «Что касается меня, то если встретится мне нужда идти мимо и увижу его грешащим, – пройду мимо, ничего не говоря ему»[18]. Преп. Макария Египетского называли земным богом именно по той причине, что он как Бог прикрывал согрешения своих братьев. Обличается чья-либо греховность только тогда, когда она вредит окружающим. Тогда нужно, как говорит Священное Писание, обличить согрешающего наедине, потом при двух-трех свидетелях, а потом перед всей Церковью, и если он не покается, тогда придется отсечь этот больной член, чтобы он не заразил остальные члены тела Христова (Мф.18:15–17).

Но способность к духовному милосердию дается не сразу, а развивается постепенно через совершенствование в милосердии телесном, имеющем свои степени и правила. У желающих обучиться такому милосердию естественно возникают различные недоуменные вопросы, ответы на которые можно найти у преуспевших в этом делании. К примеру, для желающих выработать привычку подавать милостыню, обычно советуется напоминать себе о воздаянии, обещанном Богом, и начинать с самых последних вещей, по принципу: давай сначала то, без чего можешь обойтись и постепенно дойдешь до того, что отдашь все что имеешь. На вопрос, что давать нищим, преп. Варсануфий Великий отвечает словами Писания: ««Яко обретает рука твоя» (Еккл.9:10), или немного хлеба, или вина, или две малых медных монеты, или одну большую, только подай без скорби, со страхом Божиим»[19]. А если при желании подать милостыню возникает сомнение о необходимости это делать в отношении того или другого, в таком случае важно выявить причину, производящую сомнение. «Испытай свой помысл, и если найдешь, что он делает так по скупости, то дай и еще несколько более того, что бы должно дать, например, одну медную монету, и это вменится тебе в милостыню»[20]. Если же сомнение вызывает сам нищий, то пусть подающий поступает так, как ему кажется справедливей. Впрочем, по учению св. Иоанна Златоуста нужно подавать без всяких подозрений, упреков и обвинений в праздности. «Мы не поставлены быть судьями жизни других, – говорит он, – иначе мы никому не подадим милостыни. Когда ты молишься Богу, то не говоришь ли: «грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай»? (Пс.24:7) Так и о нищем, хотя бы он был великий грешник, думай то же и не поминай грехов его. Ныне время человеколюбия, а не строгого суда, – милости, а не осуждения. Он хочет есть: если желаешь, дай ему; если же не желаешь, откажи, не исследуя, почему он беден и несчастен»[21]. Поступать надо так же, как поступает Господь, в равной мере давая блага и праведным, и неправедным (Мф.5:45). Милосердие есть пристань для нуждающихся, а пристань принимает всех потерпевших кораблекрушение, злые ли они или добрые. По этой причине св. Златоуст был сторонником безразборчивой милостыни, внушая, что «если мы будем подавать всем без разбора, то постоянно будем оказывать милосердие, а если станем исследовать, то никогда не окажем милосердия»[22]. Если даже нищий лицемерит, то лицемерит скорее от нужды и бедности, а милостыня тогда и бывает истинной, когда оказывается грешникам. Да и по свойству своему милосердие, когда видит кого-нибудь страждущим, не может исследовать о причине возникшей нужды, а скорее делает все для того, чтобы облегчить страдания. Впрочем, в святоотеческом предании существует и такое мнение, которое считает, что не противно христианской любви, если мы заставим неблагонамеренного нищего немного поголодать, чтобы этим расположить его к труду. Безразборчиво же каждый раз подавать милостыню, значит поощрять ленивого к его лености и нетрезвого к нетрезвости. Милостыня без всякого разбора и пытливости людей достаточных привлекает к благотворительности, а тунеядцев к попрошайничеству. Всякая добродетель должна соединяться с благоразумием и милостыня не является исключением из этого правила.

Бывает еще и такого рода недоумение, когда не знаешь, что отдать нищему из двух вещей – худшее или лучшее? Наше решение в данном случае будет зависеть от степени нашего духовного преуспеяния. «Если мы не достигли того, чтобы считать (всех) их равными и любить ближнего, как самих себя, то, зная свою немощь, сделай, что можешь, и дай им то, что менее ценно»[23], – советует преп. Варсануфий. Когда у него же спросили, что делать, если просят милостыни, а дать нечего, – должно ли взять взаймы и дать просящему? Он ответил: «Когда кто-нибудь просит другого подать ему то, чего и сей не имеет, то он не будет осужден, если не подаст ему, потому что и Апостол Петр, когда (хромой) просил у него милостыни, сказал: «сребра и злата несть у мене» (Деян.3:6), и не взял взаймы, чтобы подать ему. Также, если и кто имеет только необходимо-нужное для него самого, то и сего не должен издерживать (на милостыню), как случится, чтобы после, при собственном недостатке, не стал он скорбеть, не в силах будучи понести скудости. А когда просящий будет докучать ему, и он скажет: «прости меня, мне нечего дать тебе», то это не будет ложь, потому что тот, у кого есть только необходимо-нужное для него самого, не имеет, что дать другому. Пусть он скажет просящему: «прости меня, я имею только то, что необходимо нужно мне самому». Вспомни пять дев, которые, когда другие просили их дать им елея для светильников, отвечали им: «чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас» (Мф.25:9). И апостол Павел пишет к Коринфянам: «ныне ваш избыток в восполнение их недостатка» (2Кор.8:14), и «не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть» (2Кор.8:13)»[24]. Значит, не следует подавать милостыню так, чтобы после этого самому скорбеть от нужды. Но в то же время может возникнуть такое недоумение: как же скорбеть кому-либо о том, что он сделал по своей доброй воле? На подобный вопрос св. Симеон Новый Богослов ответил бы так: «Если кто и одного нищего презрит, повинным делается огню вечному[25]. Так как имеющий ближнего своего как самого себя, не может дозволить себе иметь что больше ближнего; то если кто, имея, не раздает независтно, пока и сам не сделается бедным и не уподобится ближним своим, тот не оказывается точным исполнителем заповеди Владычней»[26]. А преп. Варсануфий говорит, что «все должно делать с рассуждением. Делать же сверх силы милостыню или что-либо другое – нерассудительно, потому что приводит впоследствии делающего к смущению, унынию и ропоту. Хорошо и весьма хорошо, подобно Евангельской вдовице, подавать нуждающемуся, и в сем нет ничего худого; но если человек благо делает сверх силы, то он не может понести сего. (Да) и Бог требует того, что по силе человеку»[27]. Помните, что выше сил, то от бесов. Поэтому «каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог» (2Кор.9:7).

Важно не то, что человек делает, но как он это делает. Св. Иоанн Кронштадтский считает, что «все жертвы и милостыни нищим не заменят любви к ближнему, если нет ее в сердце; потому, при подаянии милостыни, всегда нужно заботиться о том, чтобы она подаваема была с любовью, от искреннего сердца, охотно, а не с досадою и огорчением на них». И св. Исаак Сирин говорит, что когда подаешь милостыню, то «пусть веселость лица твоего предваряет даяние твое, и добрым словом утешь скорбь его. Когда сделаешь это, тогда ласковость в уме его дороже и такого даяния твоего, которое было бы даже сверх потребностей тела»¹⁶³. Само слово «милостыня» показывает, что она должна быть делом и жертвой сердца, и подаваема с умилением или сожалением о бедственном положении просящего. Поэтому принято разделять дела милосердия и сердечную милостивость, от которой первое получает всю свою цену. Но и просто (не от сердца) подаваемая милостыня имеет свою цену. Вспомним мытаря Петра, который бросил хлеб, чтобы отогнать нищего, а впоследствии ему было видение, в котором было показано, как ангелы спорят за его душу и говорят, что у него нет добрых дел, разве что вот то, что он бросил хлеб¹⁶⁴.

Правда при подаянии милостыни надо всеми силами заботиться о том, чтобы удерживалась определенная дистанция, позволяющая сохранять себя от посягательства на свое имущество, как телесное, так и душевное. Если, к примеру, мы желаем подать Слово Божие просящему нас об этом еретику, то должно дать ему просимое, но при этом постараться избегнуть споров с ним, чтобы не заразиться его ядом. А когда мы увидим, что он по первом и втором увещании не исправляется, то такового, по слову Апостола, всякому должно отречься (Тит.3:10). И по слову богомудрых отцов, не должно подавать руки своей утопающему, чтобы он не увлек нас за собой, уцепившись за нас мертвой хваткой, свойственной утопающему, но можно подать ему жезл и при помощи его попробовать спасти его. А если не хватит на это сил, то, по крайней мере, будет возможность оставить в руках его жезл свой и спастись самому. Жезл – это слово, молитва или какое-либо благодеяние.

Кроме всего прочего, надо помнить правило, данное Спасителем: «Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя, т.е. тщеславие не знает, что делает правая» (Мф.6:2–3).

Тайная милостыня позволяет человеку свое сознание отвратить от внешнего фактора, ведущего к тщеславию, к внутреннему и сосредоточиться на рассмотрении различных движений, возникающих в душе во время совершения актов милосердия. Когда сознание наше установится таким образом на рассмотрении совершаемого падшим естеством милосердия, тогда оно ясно начнет усматривать все несовершенство такого делания, тогда оно побудит человека признать все свои благодеяния греховными действиями, обманывающими своей благовидностью не только других, но и себя, и тогда скажет он вместе со святителем Игнатием, что милосердие это лишь кажущееся. При внимательном рассмотрении становится очевидным, что милосердствуют в нас не заповеди Христовы, а страсти. Наше сердце согласно быть милосердным, но лишь по движению плоти и крови, а не ради Христа. Такое же милосердие, как произведение плоти и крови, не может быть богоугодной добродетелью, ибо «плоть и кровь Царства Небесного не наследует» (1Кор.15:50). Более того, движимый естественным милосердием подпадает под влияние врага рода человеческого. Вспомним милосердие Петрово. Когда Господь сказал, что Ему должно «идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников, и книжников, и быть убиту, Петр, сострадая, воскликнул: «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою»! На что услышал резкий ответ: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф.16:21–23). Этими словами Господь ясно показал, что мысли и чувства падшего человека находятся под властью сатаны, хотя внешне и кажутся не таковыми. Так что это кажущееся милосердие надо заменить милосердием действительным, евангельским, которое появится только тогда, когда человек приобретет смирение, потому что на смирении основывается настоящая любовь и настоящее милосердие. Кто же «не погубляет души своей» падшей (Лк.17:33), как требует того Евангелие, действуя по влечению чувств сердечных от движения крови, тот непременно осуществляет свое «я», видит добро в своих действиях, оживляет падение в себе и приобретает мало-помалу высокое мнение о себе. В таком случае, как говорит св. Иоанн Златоуст, это не есть уже дело милосердия, но тщеславия и жестокосердия, ибо, «когда ты подаешь милостыню не из милосердия, но для того, чтобы показать себя, тогда она не только не есть милостыня, но даже является обидой, потому что ты выставляешь на позор своего брата»[28].

Итак, будем стараться свое природное сердоболие освящать боголюбием и естественное милосердие заменять на евангельское, ибо только в таком случае есть надежда услышать милостивый глас милосердного Владыки, Который скажет нам: «Придите благословении Отца Моего и наследуйте уготованное вам Царство Небесное» (Мф.25:34).

[1] Св. Григорий Богослов. Т. 1. Сл. 14. О любви к бедным. С. 207.

[2] Св. Игнатий Брянчанинов. Т. 4. Поучение в Нед. Мясопустную о Втором Пришествии Христовом. С. 42.

[3] Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 2. Кн. 1. Беседы о покаянии. 3. С. 327.

[4] Св. Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Матфея. Кн. 2. Бес. 52. С. 542.

[5] Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Сл. 56. С. 286.

[6] Св. Петр Дамаскин. Творения. Книга первая. О второй заповеди и о том, что страх рождает плач. М., 1993. С. 41.

[7] Св. Иоанн Златоуст. Беседы на Деяния апостольские. Кн. 1. Бес. 45. С. 397.

[8] Св. Исаак Сирин, Слово 48.

[9] Старец Силуан. Жизнь и поучения. Писания. Гл. 19. М., 1991. С. 417.

[10] Преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения. Поуч. 14. С. 180.

[11] Св. Игнатий Брянчанинов. Т. 4. Поучение в Нед. Мясопустную о Втором Пришествии Христовом. С. 42.

[12] Там же. С. 42.

[13] Преп. Пимен Великий. Отечник. 36. С. 306.

[14] Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Сл. 13. С. 54.

[15] Преп. Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни. Отв. 625. С. 405–406.

[16] Гурьев В., прот. Пролог в поучениях. Ч. 1. Месяц январь. 7 день. С. 352–353.

[17] Св. Феофан Затворник. Собрание писем. Вып. II. 325. изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, 1994. С. 197–198.

[18] Преп. Пимен Великий. Отечник. 41. С. 306.

[19] Преп. Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни. Отв. 641. С. 412.

[20] Там же. Отв. 632. С. 408.

[21] Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 12. Кн. 1. Бес. 11. С. 109–110.

[22] Там же. С. 110.

[23] Преп. Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни. Отв. 642. С. 412.

[24] Там же. Отв. 626. С. 406.

[25] Св. Симеон Новый Богослов. Творения. Т. 2. Деятельные и Богословские главы. § 123. С. 548.

[26] Там же. § 128. С. 549.

[27] Там же. Отв. 627. С. 406–407.

[28] Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 10. Кн. 2. Бес. 13. § 3. С. 596.

Иерей Вадим Коржевский. «Беседа о милосердии» из книги «Пути спасения христианина»